Долгое время годы политических репрессий оставались темным пятном в истории нашего города. Знакомясь с литературой о политических репрессиях в Советском Союзе, я встречала краткие упоминания очевидцев о событиях в Кеми в те страшные времена. Эта информация по крупицам разбросана по страницам книг по истории репрессий, журналов, газет. В своей работе я сделала попытку собрать сведения о жизни нашего города и района в 20-30 годы.
    Работа в Национальном архиве Республики Карелия с документами Беломорско - Балтийского комбината НКВД СССР, с подшивками газет «Советское Беломорье» и «Кемский транспортник» (1937-1938 гг.) помогла мне понять атмосферу того времени, представить, как жили кемляне и жители района.  Работая над темой, я использовала Интернет, книжный фонд и фонд периодических изданий Кемской межпоселенческой районной библиотеки, материалы городского краеведческого музея «Поморье», воспоминания местных старожилов.

    В 20 - 30 годы, когда в Кеми, точнее в 12 км от города, в поселке Рабочеостровск, находился пересыльный пункт Соловецкого лагеря особого назначения, название «Попов остров» ассоциировалось с местом унижения, страха и гибели. Во время сталинских репрессий через распределительный пункт заключенные переправлялись на Соловки. В Национальном архиве Р К  я обнаружила документ, на основании которого можно судить о том, какие задачи выполнял Кемский пересыльно - распределительный пункт: «Кемский пересыльный пункт, действуя на основании настоящего положения, в виду некоторых особенностей своей работы, кроме общих задач, организует и ведет прием прибывающих в УСЛОН заключенных, их регистрацию, распределение по другим отделениям, по нарядам Учетно-Распределительного Отдела УСЛОН, отправку из лагеря заключенных, хозяйственное и санитарное обслуживание их во время пребывания в Пункте».
    На Поповом острове скапливались этапы заключенных, которые с открытием навигации следовали дальше на Соловки. На побережье, на узкой полосе между храмом и морем, сохранилась насыпь бывшей лагерной железной дороги. По ней проходили заключенные Соловецкого лагеря. Этим путем прошли философ Павел Флоренский, писатели Георгий Осоргин, Олег Васильевич Волков, ученый Дмитрий Сергеевич Лихачев.
    Из воспоминаний О.В.Волкова: «Вышки, сколоченные из хлипких бревнышек. Пятачок площади, обнесенный оградой из колючей проволоки. На нем, возле примитивного дебаркадера, длинный низкий барак. Это Кемский пересыльный пункт. Зловеще знаменитый Попов остров - «КЕМЬ-ПЕР-ПУНКТ», зона на каменистом и болотистом берегу Белого моря, недалеко от захолустного деревянного городка Кемь. От нашей выгрузки в Кеми сохранилось очень резкое ощущение своей вброшенности в ворочающееся, беспорядочно понукаемое, куда-то направляемое многолюдие, тесноты, необходимости что-то выполнять под непрерывные окрики и брань. Все вокруг кишело людьми с мешками, сумками, деревянными чемоданами, толпившимися в оцеплении солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками.
    После длившегося бесконечно ожидания у обвитых колючей проволокой ворот зоны - тут этапы принимала целая ватага лагерного начальства, писари сверяли списки с записями в формулярах, опрашивали, выясняли, - я наконец оказался в бараке, широком, низком и длинном, с двумя проходами между тремя порядками капитально сооруженных двухъярусных нар...
    Заключенные тут как пересчитываемые в гурте головы скота: их надо подкормить, не дать вовсе запаршиветь в дороге, чтобы было что сдать приемщику. ...
    Нас большими партиями выводили за зону, чтобы позабавиться зрелищем, как ошалевшая от страха, окликов и избиений толпа мечется и старается вокруг явно нелепого дела. Нас заставляли вылавливать в мелком прибрежном заливчике нанесенные течением бревна и вытаскивать их наверх по крутому склону на катище; не только что лебедок, у нас даже веревок не было, чтобы зачаливать их. Мы артелями по десять-двенадцать вручную катили каждое бревно перед собой, оскользаясь, едва удерживаясь на скате. Не справившись, бревно упускали, и оно, то расшвыривая, а то калеча нас, плюхалось обратно в воду».
  
    Из архивных документов «Беломоро-Балтийского комбината НКВД СССР», ранее секретных, я узнала, что в городе Кемь находилось подразделение Беломорско-Балтийского комбината НКВД СССР под номером девять.   Из документа:
«Характер работ - швейное производство;
На 1.04. 1938 года:
- общее количество вольнонаемных- 26,
- количество з/к (заключенных) – 3356.
      « Кемская швейная фабрика эвакуирована из Кеми в 1942 году.  По словам научного сотрудника кемского музея Г.С. Сонникова, на фабрике работали в основном женщины. Они шили обмундирование  для сотрудников НКВД, для заключенных. Швейная продукция запаковывалась в ящики, на которых ставился штамп. Спустя годы местные жители нашли этот штамп и принесли его в музей.
    В поселке Кузема Кемского района, находилось пятнадцатое Кемское подразделение. Из документа: «Характер работ – лесные договор. и  содержание инвалидов.
- общее количество вольнонаемных – 16,
- количество з/к (заключенных) – 3370».
       Начальником ОЛП Кузема был Э.И. Онегин.
      В августе 2007 года в редакции районной газеты «Советское Беломорье» побывал с целью сбора материалов для книги редкий гость - Ю.А. Дмитриев, член республиканской комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, ответственный секретарь серии книг «Поминальные списки Карелии».
      Юрий Алексеевич рассказывает: «Был я сейчас в Куземе - в местечке Сеннуха, где находился отдельный инвалидный лагерный пункт Соловецкого лагеря. Когда из зэка выкачали все жизненные силы, когда он угасал, тогда его ссылали с острова в Кузему умирать. Среди них были люди, составляющие гордость России. Но сейчас на старом лагерном кладбище ни холмика, ни крестика не найти, так - кусок леса. Хорошо, что еще местные жители (когда-то пацанами малолетними там бегали) помнят то место. Мы только со второго захода его нашли. Я считаю: не должно быть безымянных могил, не должно быть забытых людей».
      Много времени утекло с тех пор, но страх в душе тех, кто помнит эти годы, остался. Правда, с возрастом он перешел в обыкновенную осторожность. Видимо поэтому собеседница корреспондента районной газеты «Советское Беломорье» просила не указывать ее фамилию. Екатерине Михайловне было 13 лет, когда появился в поселке Попов остров лагерь заключенных.
«...Наш дом был крайним на улице. В нем располагалась лагерная контора, поэтому о многих событиях в жизни заключенных мы, любопытные подростки, знали. Тогда поселок не был таким большим, как сейчас. Отходы лесозавода, рейки сваливали в воду. Так увеличивалась площадь острова.
      Заключенные носили отходы вручную, толкали тяжелые вагонетки, груженые рейками. Это был один из видов работ, на которых они были заняты. Других гоняли по этапу на строительство дороги Кемь- Ухта.
      Мы, дети, всегда с интересом и сочувствием смотрели, как открываются тяжелые ворота и заключенных выводят на работу. Смотреть на них было страшно. Плохо одетые, обутые во что попало, худые, голодные, шли они под оклики надзирателей. Местное население пыталось как-то помочь им, бросить что-нибудь съестное. Но тут же следовал грубый оклик, а иногда и удар прикладом. Эти минуты заключенные использовали, чтобы кинуть нам записку, письмо, привязанные к камню. Если удавалось перехватить, то мы отправляли письма по назначению, так родственники узников получали весточку от них. Были и жалобы, в которых заключенные сообщали о том, что живут они в ужасных условиях, просили о помощи.
      Одно из таких писем было адресовано М.И.Калинину. Приезжала комиссия, разбирались, вызывали в контору тех, кто подписал жалобу. А через неделю, когда комиссия уехала, с подписавшимися расправились. Привязали к лошади и на скорости провезли по пням, где-то в лесу и выбросили мертвых.
      Одевались заключенные очень плохо. На ноги привязывали отрезанные рукава фуфаек, калоши, редко у кого были сапоги. Потом, когда стала в лагере на Вегеракше работать швейная фабрика, с одеждой у них стало получше. Кормили заключенных тоже плохо, давали бурду из капусты. Поэтому и умирали они ежедневно.
      Мы видели, как их хоронили. Мертвых грузили в большой ящик. Щели между досками были большие, и было видно, что лежат они кто как. Затем везли их на холерное кладбище, в сторону Старой Ташкатурки, там выбрасывали в яму и зарывали. И никаких пометок, кто похоронен, откуда привезен.
      Страшно было. Постоянно слышали разговоры о том, что забрали то одного, то другого. А у нас в семье арестовали дядю. Пришли и за нашим отцом. Он тяжело болел, лежал без движения. Один из вошедших сказал: «Живым мы его не довезем». Оставили, пообещали, что заберут, когда выздоровеет. Отец поправился, но никто за ним не явился.
      В школе у нас арестовали учителя финского языка, увели его прямо с урока. Преподавал у нас в школе пение пожилой учитель из Ленинграда, он также был заключенным, но ходил в лагерь только отмечаться. Плакал часто, не понимал, за что его называли «врагом народа».
      На Попов острове и на Вегеракше оставляли тех, у кого был небольшой срок заключения, а многих отправляли на Соловки. Мы видели, как загоняли их, босых, полуодетых, на баржу.
      В 1938-39 годах лагерь стали расформировывать. В тупике стояли «телячьи»  вагоны, в них загоняли людей и увозили из города».
      В районе Вегеракши, в восточной части города, с 1931 года действовало одно из управлений Белбалтлага, занимавшегося строительством Беломорско - Балтийского канала.
      Еще один архивный документ ранее секретной папки «Беломорско- Балтийский комбинат НКВД СССР»: характеристика на начальника сельско - хозяйственного отдела Белбалт комбината НКВД т. Боброва Н.А.: «Из пяти руководимых им совхозов 4 утверждены участниками Всесоюзной сельско - хозяйственной выставки и занесены в Почетную книгу ВСХВ по всем показателям, в том числе и Кемский совхоз».
      Старожилы Кеми вспоминают: «На Вегеракше располагался   лагерь, оцепленный колючей проволокой, там были большие поля, выращивали богатый урожай капусты, картофеля, лука».
      Ценными являются воспоминания старейшего жителя нашего города М. Миронова:  «...Главное событие начала 1923 года связано с прибытием в Кемь заключенных, для которых уже было подготовлено место размещения - территория на Вегеракше, обнесенная колючей проволокой на столбах высотой 3 м, а по углам - сторожевые вышки. Заключенные сразу же стали ставить 2-этажные дома в зоне (некоторые сохранились и сейчас) для жилья.
      Потом в кемский лагерь привезли участников крестьянских выступлений в Центральной России, среди которых было много женщин. Они шили белье и верхнюю одежду, а также работали на прирельсовых складах железнодорожной ветки ст. Кемь - Кемь-пристань, обнесенных колючей проволокой и с охраной на вышках.
      Основная масса заключенных была брошена на благоустройство города и на строительство дороги Кемь-Ухта, причем, люди, строившие дорогу, размещались в лагере на 6 км.
      Около Вегеракши было осушено болото-15 га площади, на котором потом сеяли свеклу, турнепс, выращивали капусту, картофель, лук, а в парниках и теплицах выращивали помидоры, огурцы, перец, салат и другие овощи. На Вегеракше и в Кемской Запани (Гайжево) содержались молочные стада коров, причем, скот элитный. Достаточно сказать, что волы весили около тонны, а свиньи - до 500 кг. При подсобном хозяйстве была открыта лаборатория, где проводились опыты выращивания зерновых и овощных культур в условиях севера.
      Большой объем работы проведен заключенными по благоустройству города. Все улицы были вымощены брусчаткой. Построена прямая дорога: город - станция Кемь. Заключенными были возведены два кирпичных здания - Управления СЛОНа и резиденция начальника лагеря. На первом и втором этажах здания управления располагались бакалейные и гастрономические магазины, была шикарная парикмахерская. Третий этаж занимал ресторан, где висели картины, где предлагались в меню устрицы, рябчики, черная икра, играл оркестр. На четвертом этаже здания располагались управленцы.
      Заключенные построили Дом культуры, здание городского Совета, гостиницу. Но, пожалуй, самым уникальным сооружением являлся построенный заключенными для Кеми стадион «Динамо» (на его месте сейчас находится районный Центр культуры).
      Он был окружен прочным дощатым забором. На стадионе и вокруг футбольного поля, возле всех игровых площадок были сделаны сидения. Кстати, площадок было множество - теннисный корт, волейбольная площадка, сектор для метания копий, дисков, молота, для прыжков в длину и высоту. Вокруг футбольного поля были оборудованы беговые дорожки. Тут же был построен большой павильон, в котором размещался ресторан, игральный зал для двух бильярдов, душевая комната, комната отдыха для спортсменов и хранилище для спортинвентаря. Зимой футбольное поле заливалось водой и начинал функционировать каток. Через все поле натягивались провода с подвешенными цветными лампочками, а на крыше павильона устанавливались прожектора. Сооружалась ледяная горка, и для катания выдавались специальные доски. В выходные и праздничные дни стадион буквально был «забит спортсменами и зрителями, поскольку шли игры в футбол, различные соревнования, танцы на площадке рядом со стадионом. Стадион и все его сооружения обслуживались большой группой заключенных».
      Из воспоминаний А. Колесниковой: «...В 30-е годы наш город был местом ссылки для многих жителей многонационального Союза. В городе было очень много жителей. В основном это были выселенные из других мест, жили они на квартирах у местного населения.
      ... Многие семьи были высланы в Кемь, потому что отцы находились здесь в лагере. Местное население относилось к ссыльным очень доброжелательно, принимало в свои дома, размещало и помогало им. Как правило, это были люди высокой культуры, образованные. Мне довелось многому поучиться у наших квартирантов.
      Город жил в те годы насыщенной культурной жизнью. В Доме культуры показывали немое кино, спектакли, концерты. Актеры местного театра были в основном из ссыльных - из Москвы, Ленинграда, было много калининских. Кроме ДК был в городе еще один клуб, он принадлежал ББК. Называли его «услаговский», находился он в том здании, где гостиница «Прибой». Здесь  спектакли  концерты готовили артисты из заключенных. Молодежь ходила сюда на танцы, вход был свободный. Обращались жители города в ББК нередко за медицинской помощью.
      …О внутренней жизни лагеря мы знали мало. О том, что где-то кого-то расстреливают, разговоры не велись. Возможно, взрослые что-то и знали, но молчали. Иногда мы слышали, что люди пропадают, но  куда, как, почему-то  не знали. Наш небольшой городок был лишь маленьким звеном в этой трагической цепи.
      С первых дней войны коллектив ББК НКВД был привлечен к выполнению правительственных заданий оборонного значения: строительство оборонных сооружений, выполнение военных заказов по заготовке и вывозке лыжных берез, изготовлению саней для воинских перевозок, печек военного образца. Переоборудован в лыжную фабрику мебельный цех Медвежьегорского лесозавода, все производственные процессы были механизированы. Фабрика должна была выпускать свыше 1000 пар лыж, после чего, исходя из военной обстановки, фабрика эвакуирована в Кемь. В январе 1942 года лагеря были эвакуированы в Пудожский район».

Первый удар политической репрессивной машины приняли на себя в тридцатые годы так называемые «кулаки». В Поморье Каррыб-промсоюз прекратил кредитование и снабжение орудиями лова единоличных хозяйств, мотивируя это тем, что Беломорское побережье объявлено районом сплошной коллективизации. Отказавшихся от вступления в колхоз рыбаков объявляли врагами советской власти, им угрожали раскулачиванием. Чисто экономические меры давления на рачительных хозяев постепенно заменялись судебным преследованием, а затем и беззаконием. В 30-37 годы вся Кемь прислушивалась: не стучат ли каблуки нквдэшников по деревянным тротуарам к их дому. Только на нашей улице Каменева были арестованы и исчезли бесследно священник, монахиня, Федосеев, Балагуров, Долгобородин, Соболев, Нифантьев, Белагов. Даже в глухом Маслозере и Панозере находили так называемых врагов народа. Кемляне - старожилы говорят, что окрестности Кеми обильно политы кровью.
      В книге «Поминальные списки Карелии. 1937-1938 год. Уничтоженная Карелия. Ч. 2. Большой террор» на двадцати семи страницах - 359 фамилий арестованных  тройкой НКВД КАССР жителей города Кеми и Кемского района в 1938 -37 г.г., в том числе 90 финнов (25%, место рождения - Финляндия). Пик арестов пришелся на апрель, март, июнь. Профессии арестованных - плотник, кузнец, рыбак, рабочий.
    Кемский район был в тридцатые годы одним из наиболее крупных и промышленно развитых. Здесь находился мощный железнодорожный узел, морской порт, леспромхоз, сплавная контора, лесо - и шпало заводы, воинские части, наконец, собственная тюрьма. Однако во время операции репрессировано 311 человек, или 2,5 процента населения. При этом главный удар пришелся по Кеми (133 человека), п. Рабочеостровск (104 чел.), ст. Шуерецкая (22 человека), Авнепорогу (21 человек, а всего в деревне Авне-порог было 59 жителей).
    В остальных 19 населенных пунктах арестовано по 1-5 человек. Основную часть репрессированных (50 процентов) составили русские, примерно по 25 процентов - карелы и финны.
    Трудно утверждать, что такая «слабая» работа явилась следствием нравственной позиции местных чекистов, но справедливости ради требуется сказать, что в районе был репрессирован по политическим мотивам пом. оперуполномоченного РО НКВД В. Десятков. Документы свидетельствуют также, что в район неоднократно командировались для следствия и проведения расстрелов работники центрального аппарата НКВД Карелии.
    Финны (в основном квалифицированные рабочие) приезжали в Карелию из США и Канады, где была массовая безработица в период Великой депрессии. Таким образом, руководство КАССР, организуя финскую эмиграцию, надеялось хотя бы на частичное решение проблемы дефицита рабочих кадров в лесной промышленности. В декабре 1937 при проведении широкомасштабной операции - осуществление массовых репрессий, было получено разрешение на проведение операции, нацеленной против финнов.
    Главным орудием репрессий Политбюро ЦК ВКП (б) определило внесудебные органы, так называемые тройки, состоявшие из начальника НКВД, секретаря республиканского (областного) комитета партии и прокурора. В последние месяцы операции с санкции ВКП (б) и по приказу НКВД СССР от 17.09.38 года на местах были созданы особые тройки для экстренного завершения и рассмотрения материалов.
    На заседаниях тройки не заслушивали кого-либо из репрессируемых.    Кроме того, во всех протоколах местом проведения заседания тройки указан Петрозаводск, а расстрелы производились в 15 районах республики.
    За что их осудили? Диверсанты, вредители, шпионы, изменники Родины и т.д. Что мог «нашпионить» кузнец из сельской кузницы? Какая разведка мира будет тратить деньги на заведомо бесполезного агента? Чем могла быть полезна иностранным разведкам Артемьева Екатерина Федоровна, портниха? Тем не менее вылавливали, приговаривали и расстреливали. Причем, делалось это с молчаливого согласия народа. Можно было получить лагерный срок за шутку о Сталине; за то, что кто-то пошутил о нем при тебе; за опоздание на работу; за то, что завистливый сосед назвал тебя «соучастником» несуществующего заговора, за то, что у тебя три коровы, а у большинства твоих односельчан по одной.
    С декабря 1937 года шквал арестов обрушился на коллектив паровозного депо Кемь. Одним из первых забрали ночью слесаря Антона Антоновича Пикульского, затем помощника машиниста Василия Шувалова, такая же участь ждала машинистов братьев Федора и Григория Сападо, Павла Ойнуса, Петра Бутмана, кочегаров Ивана Никольского, Григория Томашова, Феликса Брянского, Леонтия Былика. Полный срок - 10 лет - отдал лесоповалу машинист-инструктор, давший путевку в жизнь многим молодым механикам, Сергей Яковлевич Налиткин. Вернувшись в Кемь с подорванным здоровьем, он вскоре ушел из жизни.
    Опустошительный ураган арестов пришелся и на весь 1941 год. Словно траву, выкосили большинство работников склада топлива: Сергея Павловича Бадаева, Павла Васильевича Морозова, Андрея Савича Бондаренко, Матвея Осокина, Якова Печерина (последних двоих освободили ровно через месяц). Цех эксплуатации снова понес значительные потери кадров. Ночью конвоиры увели помощника машиниста электростанции Петра Никитича Лаврышева, кочегаров Ивана Николаевича Полякова, Александра Петровича Несмачного, Григория Гавриловича Марыныча, Василия Диденко, Александра Иосифовича Кина, Михаила Антонова. Список этот можно продолжить. Вот сколько работников Кемского отделения железной дороги - «врагов народа» - удалось разыскать в книге приказов депо с 37-го по 41-й годы.
    Работая в Национальном архиве Республики Карелия, я просмотрела подшивки газет «Кемский транспортник» и «Советское Беломорье» за 1937- 1938 гг.
    Газета «Кемский транспортник» являлась органом парткома ВКП (б) и учкома 5-го паровозного отделения ст. Кемь. По сравнению с районной газетой «Советское Беломорье» в ней намного чаще появляются статьи в поддержку проводимых политических процессов и расстрелов, на страницах газеты проводятся разоблачительные кампании местного масштаба. Слово за прокурором - так часто заканчиваются статьи.
    В «Советском Беломорье» публикуется большое количество статей навстречу выборам, о героической борьбе испанского народа, о политическом положении в Румынии, в Китае, о подписке на заем «Укрепление обороны Советского Союза». О том, что на территории города и района находились лагеря Беломорско-Балтийского комбината НКВД, информация отсутствует.
    После процесса над Пятаковым, Радеком, Сокольниковым, Серебряковым в каждом номере газеты появляются статьи под названиями «Колхозники одобряют приговор», « Быть бдительным и зорким», «Собакам - собачья смерть».
    Быть бдительным и зорким - некоторые принимают как руководство к действию. Вот и появляются такие статьи: «Домохозяйка Харитонова А.А., проживающая на лесопункте Чеки-озеро, прислала в редакцию письмо, в котором сообщала, что заведующий лавкой райлеспродторга на лесопункте Чеки-озеро Демидов систематически обсчитывает покупателей, присваивая себе деньги. Письмо было послано на расследование. Как сообщил начальник райлеспродторга т. Рак, факты, вскрытые домохозяйкой Харитоновой, подтвердились. Демидов за мошенничество, обсчеты покупателей и растрату государственных средств с работы снят и отдан под суд. Демидов арестован».
Можно представить, как сложилась в дальнейшем его судьба.

    Годы репрессий остаются одной из самых кровавых страниц в истории государства и нашего маленького города. Годы страха, умалчивания сделали свое дело. Почти не осталось в живых свидетелей того времени, осталась в людях некая осторожность при разговоре об этих страшных временах. Тех людей, чьи родственники были репрессированы, долгое время преследовал страх, можно сказать, всю жизнь. Только в годы перестройки и гласности начинает появляться достоверная информация о политических репрессиях.
    Диковинный парадокс.  В Кемь ГУЛАГ постепенно приносил «цивилизацию», если, конечно, это слово здесь уместно. Через леса прокладывались дороги, там, где были болота, вырастали дома, работал театр, действовал отличный стадион. Работали в УСЛАГе и жили на вольном поселении инженеры, экономисты. Интеллект  их был очень высок.
      Всероссийский фонд изучения общественного мнения провел в 2007 году опрос об отношении наших граждан к событиям 1937 года. Почти половина опрошенных вспомнили, что 1937 год стал годом массовых репрессий. Но 44 % граждан затруднились указать, с чем связан тот год, что важного и значительного происходило в то время в стране. Среди молодых респондентов половина вообще ничего не знает о репрессиях, о Большом терроре.
      Я смогла воссоздать лишь малую толику событий и имен, составляющих одну из трагичных страниц истории нашего города. Для того, чтобы наши потомки могли узнать всю правду о годах политических репрессий, я прошу кемлян поделиться воспоминаниями, рассказать о судьбе своих репрессированных близких. Вместе мы должны возвратить из небытия имена тех, кто был загублен в годы большевистского террора. Наши потомки должны знать правду.