Передо мной – фотографии. Очень старые, побитые временем, но удивительным образом несущие энергетику прошлых лет. Почти на всех – девичьи лица: аккуратные косички и бантики, а на обратной стороне – немудреные надписи, тоже в духе времени: «Помни меня, как я тебя». Или вот эта: «Здесь нет красоты, здесь – символ души одинокой, но пусть хоть и эти черты напомнят о жизни прошлой». И дата – 1952 год. Можно улыбнуться наивности и нескладности стихотворных строчек, если бы не знать, что адресованы они дорогому и любимому человеку – воспитателю детского дома Марии Александровне Васильевой. В их наивности – и боль, и надежда детской души, лишенной родительской любви и заботы. Сиротство. Оно было всегда. По разной причине: из-за политических катаклизмов, человеческих ли трагедий или из-за беспутства родителей, но в любые времена существовал государственный институт опеки сирот. Вот и в Кеми в 20-м году прошлого века на Рабочем острове открылся детский дом, приютивший беспризорников. Немногим позже он получил прописку в городе, через десятилетия, дав приют детям войны. Как сложились судьбы тех девчушек с бантиками и косичками на фотографиях, ведь столько времени прошло с той поры, когда им родным стал детский дом? У девчонок со старых фотографий своя история, полная драматизма, горечи и обиды. А свою мне рассказала Альвина Васильевна Ногелайнен. Когда говорит она о своем детстве, глаза ее становятся влажными от слез, а потом, словно вспомнив о чем-то хорошем, загораются озорными искорками. Она хорошо помнит то время на Вологодчине, когда была жива мама, был здоровым и веселым отец. В одночасье с первыми бомбовыми ударами 22 июня 41-го рухнуло в небытие короткое семейное счастье: отец ушел на фронт, маму отправили на лесозаготовки. Ей было восемь лет, когда не стало мамы, голод и болезнь унесли жизнь молодой женщины. Так Аля оказалась в детском доме. Очевидно, непосильные для детского организма сильнейшие стрессы сказались на здоровье девочки – она долго болела, ослабевшие ножки не хотели ходить. И только 9 мая 45-го, когда все воспитанники детского дома, разом оказавшись на улице, изо всех сил кричали: «Война! Война закончилась! Победа-а-а!», Альвина, поддавшись всеобщему ликованию, вдруг сама, без чьей либо помощи, как это было раньше, слезла с завалинки, на которую ее усадили воспитатели, и пошла к ребятам. «С тех пор вот и хожу», – шутит Альвина Васильевна. Она явно скромничает: «хожу» – это мало сказано, столько в ней энергии и бодрости, молодым позавидовать можно. Не было предела радости девчонки, когда вернулся с войны отец и забрал ее в родной дом. Казалось, горести и беды позади, но все стало не так, как мечталось, – отец привел в дом мачеху, молодую и красивую и… не добрую, совсем как в детских сказках. Память сохранила, как та жестоко избила ее за нечаянную оплошность, как нещадно ругала за малейший проступок. Обида жива до сих пор, об этом Альвина Васильевна не говорит – ее выдают слезинки у уголков глаз. – Наверное, наши отношения с мачехой были слишком заметны для соседей (к тому времени мы уже жили на севере, в Мурманской области), – рассказывает моя собеседница. – Уже не помню, но догадываюсь, что они помогли мне уехать из дома, понимая, что ничего хорошего в моей жизни здесь не будет. Научили, как лучше поступить. Так девчушка оказалась в Петрозаводске. На вокзале подошла к милиционеру и заявила: «Определите меня в детдом». Теперь она сама для себя выбирала судьбу. Вместе со сверстниками, такими же, как она, лишенными домашнего очага и уюта, маленькая Аля проходила школу под названием «жизнь», где знали цену дружбе и предательству, доброте и лжи. Наверное, поэтому так бережно хранимы эти фотографии из той детдомовской юности. Последним приютом ее детства стал дом, что расположился на кемском берегу. Сюда ее перевели из Сортавальского санаторного детского дома в 1949 году. Новое пристанище удивило девочку строгостью порядка, дисциплиной. Здесь ей нравилось все: ухаживать за животными – было свое подсобное хозяйство, коровы, поросята. За рекой в Гайжево – огород, там сажали овощи. Дети были хорошо одетыми, опрятными – этому их приучали воспитатели. Наконец Аля нашла покой. Появились задушевные подружки, с ними она делилась маленькими секретами, занималась в разных кружках и мечтала о взрослой жизни. Воспитанников, едва им исполнялось по 16 лет, особо не спрашивая о желании, из детского дома отправляли (был такой порядок) в учебные заведения, где обучали профессиям, какие требовались народному хозяйству. «Я так хотела стать медиком, а меня определили в ФЗУ в Беломорск учиться на рыбовода, – рассказывает Альвина Васильевна. С получением свидетельства об окончании обучения и направления на работу отбыла в Кестеньгу на рыбозавод. С этого времени у нее началась другая жизнь, полная новыми знакомствами, событиями, радостями и заботами. Но никогда она не забывала тех людей, которые были с ней рядом в те очень непростые дня нее годы. Хоть и была строгим директором Мария Васильевна Антошкина, ее уважали, прислушивались к каждому слову, ценили за принципиальность. За успешную учебу Алю, тогда еще Дубровину, наградили путевкой в Артек. С каким нетерпением ждала она этого момента, когда окажется в знаменитой пионерской здравнице. Но случилось непредвиденное. «Я немного похулиганила – так директор в наказание лишила меня поездки в Артек», – говоря об этом, в глазах Альвины Васильевны мелькнула хитринка. Видно, хорошо помнила, как за дело «немного потрясла» одну девочку. А еще навсегда у нашей героини осталось в памяти то, как ее, болезненного ребенка, обихаживала добротой и заботой медицинская сестра Евгения Эрнестовна Пономарева. Только однажды юная Альвина, уже самостоятельно зарабатывающая на жизнь, решилась повидаться с отцом, но встреча оказалась для нее тяжелым испытанием – недовольства визиту падчерицы мачеха не скрывала. В дом отца Аля уже не возвращалась никогда. С той поры прошел не один десяток лет. Однажды, после пяти лет работы в Кестеньге, куда была направлена после учебы в ФЗУ, Аля приехала по делам в Кемь, да так и осталась здесь. Вышла замуж, прожила с мужем в мире и согласии. «Не бита им, не колочена», – отшучивается она, вспоминая своего ныне покойного супруга. Словно в награду за сиротское детство, судьба одарила ее долгими годами семейного счастья. Радуется за сына Николая: «У него все хорошо. Дети у него растут славные. Только далековато живут от меня, в Финляндии. Но меня не забывают, вот недавно навестили». И, глядя на внуков, невольно память ее вновь и вновь возвращает в то далекое время. И как бы сложилась ее судьба, не сбеги она от злой мачехи? От скольких невзгод оградили ее чужие, но добросердечные люди, это их доброта и участие не позволили зачерстветь душе лишенному семьи ребенку. И благодарность им за это она пронесла через всю свою жизнь. А.Сердюк
